16June
Если бы ты только знала, как я скучаю по тебе и какими солнечными в моей памяти выглядят дни, проведённые с тобой.
Там правда один только солнечный свет - через шторы и на оранжевых стенах. Моё любимое.
Или вру
Ещё там твой кот, мятный чай, объятия, бесконечные попытки сказать окончательное "спокойной ночи". Дарья, Нирвана. Пешком до центра в три часа утра. Гордость и Предубеждение, Из 13 в 30. Фортепиано. Лес. Стихи.
И
Господи
Так много солнечного света.
Верно, память его множит, но что ей ещё остаётся?
И знала бы ты, как сильно я люблю тот сборник Цветаевой, хотя не люблю Цветаеву, и твою кофту, которую ты отдала мне незадолго до того, как всё пошло к чёрту.
Эх, что там
Глупое сердце, не бейся.
А ещё
Это, наверное, не очень в тему, потому что у меня сердце не раненое, а дохлое, но Дыр - это Дыр, ты не знаешь, но я теперь без него никуда и никогда.
Так вот.
"Раненое сердце бьётся по инерции".
Там правда один только солнечный свет - через шторы и на оранжевых стенах. Моё любимое.
Или вру
Ещё там твой кот, мятный чай, объятия, бесконечные попытки сказать окончательное "спокойной ночи". Дарья, Нирвана. Пешком до центра в три часа утра. Гордость и Предубеждение, Из 13 в 30. Фортепиано. Лес. Стихи.
И
Господи
Так много солнечного света.
Верно, память его множит, но что ей ещё остаётся?
И знала бы ты, как сильно я люблю тот сборник Цветаевой, хотя не люблю Цветаеву, и твою кофту, которую ты отдала мне незадолго до того, как всё пошло к чёрту.
Эх, что там
Глупое сердце, не бейся.
А ещё
Это, наверное, не очень в тему, потому что у меня сердце не раненое, а дохлое, но Дыр - это Дыр, ты не знаешь, но я теперь без него никуда и никогда.
Так вот.
"Раненое сердце бьётся по инерции".